– Ну что вы? – хрипло произнёс Ромар. – Теперь уже всё позади. Сюда больше никто не сунется, хоть спать ложись, спокойней, чем в родном доме.
Перескакивая через опрокинутые брёвна, диатримы врывались в селение. Поздно было перестраиваться, пытаться закрыть новые проломы – слишком велики они оказались. Городьба рухнула разом в четырёх или даже в пяти местах. И не по одному-два бревна, а сразу целыми сплотками; орда ринулась в проломы.
– Пусть, – согласился Ромар. – Я знаю, что так будет, и согласен с твоим проклятием. Но сначала ты должна помочь нам.
– Пену снимай – и на угли! – скомандовал Ромар. – А что погаснет – отгребай в сторону, потом через них цедить станем.
Здесь, на прилуге, на широком степном кряже, подошедшем к самой реке, они и остались ждать темноты. Лик Дзара показался над окоёмом; брызнули яркие стрелы лучей, и ночь дрогнула, торопясь увести своих детей в потайные тёмные логовища, где они затаятся – до новых сумерек. Всегда и везде зло боится солнечного света; согнутые, трупоеды, не говоря уж о ночных карликах, предпочитали для лиходейских дел темноту – а вот диатриты, глянькось, наоборот. Чем ярче, тем лучше. И вся магия Дзара им не помеха.
– Возьми себе. Я видел, как ты стрелял. Только не размахивай им прежде времени.