— Да он, наверное, писать не умеет, — сказала мама.
— А что я такого сказал? Я такого ничего не сказал. Я только сказал… — он замолкал. — Базиль нас учил: клиента не только кругом обстриги, но и кругом обговори. Я не мог этого знать, что тот из салона сразу повернет в переулок, а потом — в те ворота — я не мог такого знать!
— Это потом открыли, когда уже мы все, кто был жив, в шлюпки сели и обратно в порт пошли. Герои, мол, — пишут. Да просто все было. Ночью накануне никто не спал. Я помогал буфетчику. Принес с ним в кают-компанию поднос с шампанским. А офицеры не платили — записывали каждому на его карточку. Буфетчик вытащил карточки. А мичман смеется: «Да завтра никто из нас жив не будет!» Буфетчик аж побледнел — то ли помирать не хотел, то ли деньги пожалел…
— Учитель в нашем советском государстве находится на такой высоте, на какой он у нас никогда не стоял, не стоит…
Отец уехал, с дедом не попрощавшись. Дед был спокоен и ровен, как всегда.
Разговаривали при Антоне свободно; предполагалось, что он не понимает, о чем речь.