А в жизни Вероники вскоре появился актер Никита Колодный, влюбленный в нее по уши. Они сперва долго встречались, потом стали жить вместе, а потом… Потом Никита поставил вопрос о свадьбе, браке и детях. Он очень хотел жениться на Веронике и очень хотел детей. Вероника тоже любила Никиту, и все могло бы быть хорошо, просто отлично, если бы не пентакль. Тот самый пентакль Королевы Высшей судьбы, который она отдала Светлане и без которого не может быть счастья в супружеской жизни.
– Ну как… – парень пожал плечами. – И да, и нет. То есть в газете давно, а в нашей редакции недавно. И вообще, он уже давно не работает, взял творческий отпуск.
Ладно, почитаем пьесу. Что ж, завлита Малащенко можно понять, подумала Настя, перевернув последнюю страницу, такое и в самом деле вряд ли имеет смысл рекомендовать к постановке. А ведь это последний вариант, многократно исправленный и улучшенный. Что же было в самом начале-то? Наверное, полный караул. И сама детективная история, рассказанная в пьесе, безжизненная, какая-то мертвая, словно искусственно придуманная для некоей невидимой цели. Если бы видеть эту цель, то история, наверное, выглядела бы оправданной, а так… Впрочем, чему удивляться, цель-то очевидна: заработать славу, известность, или, как вариант, любыми способами проникнуть в театр, а для этого нужно что-то эдакое придумать. Вот Лесогоров и придумал.
– Спасибо, не откажусь. Владимир Игоревич, я вот хотел спросить насчет новой пьесы: что-нибудь проясняется? Дату премьеры хотя бы приблизительно определили? А то ведь мне нужно анонсы и программки готовить и заказывать, буклеты, аннотацию писать для «Театральной афиши».
Вот пульсирующий комок напряжения добрался до квартиры Артема и приутих, видно, Лесогоров встретил ее радостно, и женщина перестала волноваться. Надо же, а самого Артема Театр совсем не чувствует. Почему это? Может, его просто нет в квартире? Да нет, этого не может быть, ведь кто-то же открыл гостье дверь. Неужели молодой журналист настолько равнодушен к ней, что не испытывает никаких эмоций? Такое бывает, Театр знает, он уж столько любовных свиданий на своем веку наблюдал, а век-то не короткий, целых девяносто пять лет, из которых восемьдесят пять он именуется театром «Новая Москва».