Он уже почти начал задремывать, избавившись от тревоги, но снова проснулся и прислушался. Нет, это не та смерть, которая у Шекспира. Она какая-то другая. Театр начал вспоминать все смерти, которые повидал на своем веку. Чаще всего он видел покойников в гробах, когда умирал кто-то из актеров или работников театра, и в фойе проходила гражданская панихида. Но смерть при этих панихидах воспринималась совсем иначе, потому что сам момент смерти наступал не здесь, не в здании, сюда привозили уже мертвое тело, которое ничего не излучало. Самое мощное излучение происходит именно в момент смерти или при артистическом изображении этого момента. Правда, два раза артисты умирали прямо в Театре, но это тоже было не то. И один раз умер зритель. Театр попытался сформулировать, что именно было «не так», и понял, что, когда умирали артисты и зритель, их довольно быстро увозили на машине «Скорой помощи», и ощущение смерти не успевало укорениться в здании, распространиться по нему, пропитать стены, полы и потолки. А то, что он чувствовал сейчас, говорило о смерти, которая уже обжилась, устроилась удобно и начала расползаться по Театру. О смерти, которая пришла сюда не только что, а как минимум часа два назад, а то и все три.