Он подошел к сидящей на диване жене, рывком поднял ее и прижал к себе, потом внезапно отпустил и рухнул перед ней на колени, крепко обхватив ее бедра. Вера попыталась поднять его, но Никита был намного мощнее хрупкой невысокой женщины.
– А ты его не защищай, – огрызнулся Ворон. – Нечего болезнью спекулировать, он уже давно здоров, на нем пахать можно. В общем, вы как хотите, а я полетел спать.
– Все идет прахом, и постановка, и моя роль… У меня только-только появилась надежда, и вот… Вера, я боюсь, – голос его сел до шепота. – Я никому не признаюсь, но тебе скажу правду: я смертельно боюсь. Даже не предполагал, что человеку может быть так страшно, как мне сейчас. Знаешь, я много чего в своей жизни сыграл, и страх тоже играл, но только теперь понял, что это такое: смертный ужас…
– Значит, ты нас покинешь, когда мы до-смотрим историю? – уныло спросил Камень.
Никита рухнул на диван и закрыл лицо руками.
– Об этом ее не спрашивали. У нас ведь основная версия – московская.