– Евгения Федоровна, вы не замечали, Арцеулов много общался с Лесогоровым? Вы ведь в театре почти каждый день бываете, наверняка знаете все и обо всех, и мимо вас ни одна мелочь не проскользнет.
– Из этого следует, что вы, по-видимому, получили информацию о моей ситуации. Я прав?
– Едет, – успокоила его Настя. – В Москве жуткие пробки, наверное, никак выбраться не может, мы по Ленинградке еле ползли.
– Потому что начала подозревать, что дело нечисто, и боялась своим признанием навредить Никите. Я тогда очень напугалась, потому что адвокат назвал дату смерти Леоничева, это тоже было в середине апреля, и я побоялась, что это мог быть один и тот же день, понимаете? Я подумала: а вдруг Никита был у Леоничева как раз в тот день, когда его убили? И теперь Никиту обязательно потащат к следователю и в суд. Его репутация пострадает, его тогда вообще никуда приглашать не будут, ни на съемки, никуда… Поверьте, я и мысли не допускала и сейчас не допускаю, что Никита может быть причастен к смерти Леоничева. Просто так совпало, что он украл пентакль, а Дмитрия убили.
– Извините, Михаил Львович, – невинно улыбнулась Настя, – но у меня перечень вопросов, составленный следователем, и я обязана их все задать, я человек подневольный. Вы уж не сердитесь.
– Тогда я с помрежем поцапаюсь, – вполне серьезно ответил Колодный. – Вы зря смеетесь, приметы всегда срабатывают, уж сколько раз проверено.