— А ты давай о себе знать! Мне ведь не все равно, жива ты там еще или нет. Я-то, по крайней мере, не забываю твоего дня рождения!
Теперь Лисбет Саландер проверила свой список и установила, что никто из тех, чью идентификацию она когда-то украла, не был причастен к расследованию тройного убийства. Впрочем, на такую удачу она и не рассчитывала. Зато она имела возможность без особенного труда заходить в полицейскую Сеть и знакомиться с подробностями всешведского розыска, включая новейшие данные, добытые следствием о ней самой. Она узнала, что ее видели и пытались искать в Уппсале, Норчёпинге, Гётеборге, Мальме, Хаслехольме и Кальмаре и что было разослано улучшенное секретное графическое изображение ее внешности.
— Это было осенью позапрошлого года. В «Мельнице». Она туда одно время ходила, а потом вдруг перестала появляться.
— У меня есть кое-что еще в связи с этим, — снова заговорила Соня Мудиг. — Между прочим, это может служить подкреплением того, что говорит надпись, — что Бьюрман был свиньей и садистом.
Они пришли к выводу, что примерно восемьдесят процентов рукописи не вызовут никаких проблем, но оставшиеся двадцать процентов требуют доработки, прежде чем «Миллениум» сможет их опубликовать. Они не сомневались в верности материала, но сами недостаточно им владели, чтобы давать ответы на возражения и критику с той же уверенностью, как сам Даг, будь он жив.
— Я насчет того блондина, с которым я дрался. Я уже рассказывал Микаэлю, что боксер из него был никудышный. Но самое интересное, что он принимал правильную стойку, закрывался руками и кружил, как кружат по рингу настоящие боксеры. Создавалось впечатление, что он где-то обучался боксу.