Залаченко протянул здоровую правую руку. Нидерман вынул из кармана брюк пистолет и передал его Залаченко. Лисбет заметила, что это был пистолет марки «ЗИГ-Зауэр» — стандартное оружие полицейских. Залаченко кивнул. Они не обменялись ни словом, но Нидерман отвернулся, надел куртку и вышел из комнаты. Лисбет услышала, как открылась и снова закрылась входная дверь.
— Вряд ли. Он сразу набросился на нее, она защищалась, потом спаслась бегством. Я видел его примерно на расстоянии сорока или сорока пяти метров. Дело было ночью, на улице было темно.
И все же ему потребовалось несколько месяцев на то, чтобы деталь за деталью, через отчеты социальных служб, полицейские расследования и судебное решение восстановить всю историю ее жизни, начиная с самых ранних записей школьных лет. Он лично встретился и обсудил состояние ее психического здоровья с доктором Йеснером X. Лёдерманом, психиатром, который в связи с наступлением ее восемнадцатилетия рекомендовал для нее содержание в закрытом лечебном заведении. Он тщательно изучил все соображения, на которых основывалось принятое решение. Все оказывали ему в этом помощь. Одна женщина из социальной службы даже похвалила его за необыкновенное внимание, которое он проявил, не поленившись ознакомиться со всеми аспектами жизни своей подопечной Лисбет Саландер.
Она попробовала пошевелить ногой, но только напрягла мышцы понапрасну. Затем попыталась подняться. Это оказалось ошибкой — едва она надавила головой, стараясь выпрямиться, как тотчас же в виски молнией стрельнула боль. Нельзя, чтобы меня вырвало. Она вновь погрузилась в беспамятство.
Бублански изучающе посмотрел на Микаэля Блумквиста и вспомнил его прозвище — Калле Блумквист!
— Видимо, следует предположить, что ни один из ребят не приехал сюда на сиденье для пассажира.