Тридцати гребешкам ничего не стоило умыть нас в крови и пламени, но теперь — теперь игра поменялась! Там, где пасовала техника, выигрывала тактика.
Не было разрывающей тоски. Мы оба знали, что встретимся, что бы ни случилось. Мы не говорили об этом, просто я знал, и она знала, и я знал, что она знает.
Лязгающие команды, крики «прикрой!», сиплое, надрывное дыхание пилотов и яростный гул насилуемых двигателей, прорывающийся сквозь микрофоны. Плотоядное чавканье гашеток и слабая, на грани слуха, вибрация титанировых крылатых тел, когда с пилонов уходят ракеты.
«Как-то это… ненормально, — решил я. — Уж очень кусок богатый. Контейнеровоз с эмпориумом потянет далеко за миллиард терро…»
Скоро, очень скоро гравитация подтащит мой «Хаген» к горизонту событий и — прощайте, друзья!
Девушка спустилась с подлокотников, потянула меня на себя, заставляя встать, насколько позволял фонарь кабины. Ее руки снова зашарили, но теперь они изрядно дрожали, и не справились так здорово, как первый раз.