Но какой же я, к дьяволу, истребитель, если мой «Хаген» все еще в консервации, а я временно переведен на «Андромеду»?
— Андрей! У меня сломалось вообще все! — прорвалось через потоки брани. — Реактор протух! Тяга падает, скоро пойду в инерциальном режиме! И связи с паромом нет, попробуй ты.
— Ты обращала внимание, Рошни, что Вселенная устроена на принципах любви? Все, от мельчайших атомов и молекул, до звезд и огромных галактик тянется друг к другу. Гравитация? А почему не любовь? О господи, какой у тебя язычок…
Ну что же? Засекаю крепость «Шаррукин-17». До нее двадцать минут лету. То есть шансы имеются. Правда, я не знаю, когда именно Яхнин принял сигнал. Но аварийный маяк работает, можно надеяться, что я найду кого-нибудь живого, а не окоченевший, синий труп.
Ну что же. Неприятности по одной не ходят, как мизера в преферансе.
Под крылом пассажирской «Кассиопеи» проплыли горы, где вовсю дымил металлургический комбинат, от которого тянулась нитка монорельсовой дороги. Нитка резала топографию, а флуггер резал небо, следуя ее неприхотливым изгибам, которые вели нас. И привели: в долине меж гор замерцали пятнадцать разновеликих октагонов — наземные купола. Где-то за ними скрывался космодром.