— О, зупа гутт, милый, для тебя всё что угодно!
— Как обычно, у Грузинского… инженера имеются возражения? Ну что ж, имеете право — вы заместитель генерального конструктора и, в известной степени, представляете здесь… э-э-э… Роланда Эстерсона. — Ферейра опять исковеркал фамилию, отчего получился этнический «грузинский инженер», а при словах «Роланда Эстерсона» он замялся и непроизвольно почесал левую скулу.
Приглядевшись, я обнаружил, что бабочки, полакомившись желтым соком, и в самом деле превратились в цветы. По крайней мере они явно отказались от дальнейшего автономного существования, поскольку выпустили длинные щупы-стебельки, которые основательно укоренились в плоти дерева. В то же время крылья бывших насекомых свернулись так, что стали совершенно неотличимы от лепестков, формирующих чашечку цветка.
Горизонталь перешла в вертикаль только к половине четвертого пополудни. Давненько я так не отлеживался. Думаю, что виноват доктор с его озверином и, конечно, пара несвежих ирисок.
В баре было относительно малолюдно. Яркое утреннее освещение создавало удивительное чувство выходного дня. Как же! Утро, а ты не на работе!
Откуда он взялся? Куда пропал? Что это вообще было?! Тридцать секунд на радаре и всё — чистый вакуум!