Чтобы не смотреть на эту пытку, я отвернулся и начал разглядывать финнов, сидевших у стены. От моего взгляда они жалко съёжились. А потом, то действо, которое начало разворачиваться за моей спиной их настолько потрясло, что они побелели, как полотно и по их лицам потёк пот. Наступил момент, когда они уже не в силах были смотреть на происходящее, и все уткнулись глазами в пол. Слышались страшные хрипы, несмотря на заткнутый кляпом рот пытаемого. Головы у пленных при каждом новом, нестерпимом звуке непроизвольно дёргались.
Пожав друг другу руки, мы разошлись по своим делам. Сомов направился накручивать своим взводным хвосты, чтобы всё было готово к предстоящему рейду. Я направился в свою теплушку перекусить и хоть немного отдохнуть. У меня была полная уверенность, что мои взводные без моего вмешательства выполнят всё, что полагается. Единственное, о чём я беспокоился, так это о положении дел во вновь формируемом пулемётно-артиллерийском взводе. Шапиро, сейчас был вынужден заниматься корреспондентами, а заместителя у него ещё не было. Но потом я подумал, что всё равно их боевые сани ещё не доделаны и, по любому, вся боеспособность взвода будет зависеть от пулемётных расчетов. А командирами в них были подобраны опытные люди. Орудийным же расчётом будет командовать без пяти минут лейтенант.
Когда ушла вторая волна бомбардировщиков, я подошёл к амбразуре, отодвинул броневой щиток и, в первую очередь, начал осматривать дзот, где оборонялась группа Климова. То, что я увидел, меня просто потрясло и привело в дикую ярость. Мне жутко захотелось схватить ручной пулемёт, спустится к нашим пленным и лично их всех перестрелять. дзот, где находились мои братья, мои подчиненные – был полностью уничтожен. В наивной надежде, что, может быть, кто- то уцелел в нижнем ярусе дзота, я бросился туда звонить, но телефонная трубка молчала.
В таком темпе мы одолели метров четыреста. Вдруг, невдалеке прогремел ружейный выстрел, и впереди идущий сапёр упал. Вслед за ним повалились в снег и остальные. У всех нас уже в крови было постоянное ожидание выстрела снайпера. Поэтому, руководствуясь, скорее всего, мгновенными командами спинного мозга, мы как стая пернатых, разлетелись, и через секунду уже сидели под защитой стволов деревьев. Укрывшись за толстой берёзой, я оглядел окружающую местность. Подозрительными мне показались два места, метрах в двухстах от нас. Крикнув Шерхану, чтобы он открывал огонь по левому завалу, я выпустил целиком весь магазин автомата по правой куче нагроможденных друг на друга, срубленных деревьев.
Итак, все пленные были благополучно стреножены, всего их было пять человек. Спали они одетыми, только что, без тулупов и без своих унт. У всех была гражданская одежда.
Первого февраля всё происходило по заведённому уже порядку. Я встал после ночного рейда в два часа дня. Как обычно, обошёл наше расположение, узнал о результатах вылазки взвода Климова и о его потерях. Потом, уже немного на взводе, дождался возвращения ребят Кузнецова. После разговора с ним, ещё больше разъярился. Моя злость и досада была вызвана необычайным, буквально ослиным упорством финнов и нашими бесконечными потерями. К этому моменту, активных штыков в моей роте оставалось всего 56 человек. И это несмотря на то, что позавчера в роту пришло пополнение. Правда, не очень большое, всего восемь человек. Но зато это были отнюдь не салаги, а серьёзные, опытные бойцы. Все они пришли после излечения в госпиталях. Я в тот же день распределил их по боевым группам. И теперь у нас, хотя бы восемь групп, имели прежнюю численность. Остальные состояли только из двух бойцов, и, кроме этого, только в каждой второй группе был приписанный к ним сапёр. Потери среди присланных сапёров были тоже очень значительными, у меня в роте их оставалось только двенадцать человек. Потери в подразделении Семёнова были тоже значительные. Вместе с полученным им пополнением, в третьей роте сейчас насчитывалось всего 59 активных штыков.