Зигмунд Лихтенштейн отсалютовал мне обнаженным мечом, затем торжественно поклонился.
— Мы не знаем, — сказал я, — что нас ждет. Потому нужно быть весьма, даже зело весьма…
Вечером на закате вспыхнули пышные необыкновенные облака, весь мир внизу показался крохотным и ничтожным.
— Да-да, ваша светлость! Мы внимательно слушаем! И никому не выдадим.
— В чем-то да, — согласилась она, — ты очень прост, что удивительно, учитывая, что тебе здесь кланяются многие… но ты и хитер! Я смотрю на тебя и думаю то, что ты хочешь, чтобы я думала.
— Ваша светлость, — проговорил Рульф обеспокоенно, — что с вами? Не ранены?