Каждый день с утра в кабинет Гиллеберда, а теперь мой, сходятся военачальники с докладами: как, что и где. Сегодня виконт Каспар сообщил, что из деревень и сел никто по своей воле не везет продукты, приходится реквизировать как муку, так и скот, кормить надо не только свое войско, но и жителей города, сэр Вайтхолд возразил, что забирать стоит только скот, а зерна в хранилищах запасливого Гиллеберда на десять лет хватит, Турнедо всегда славилось самой лучшей пшеницей во всех окрестных королевствах, зерна крупные, мука сытная, с приятным вкусом и запахом. Каспар сказал, что все равно будет забирать и зерно, пока не станут возить добровольно и продавать на рынке.
Я моментально прицелился ему в грудь, но палец так и не нажал на спусковую скобу, какая там грудь, весь кабан — это одна чудовищная голова, за которой там сзади небольшое такое туловище…
— И все-таки ты спешился у моего ручья, — произнесла она, — чтобы утолить свой жар. Так что же тебе мешает… кроме страха?
— Действуй, — одобрил я, и хотя не очень-то верю в стопроцентную защиту, но он взыграл, глаза гордо заблестели, унесся выполнять приказ, а я настороженно, уже настороженно, хотя до прибытия Гиллеберда еще суток трое-четверо, отправился в кабинет.
Я не остыл от схватки, злость распирает сердце, и пока ни капли милосердия, но если пробарахтается слишком долго, могу увидеть только красивого седобородого старика, что в отчаянии борется за жизнь в засасывающей его трясине.