Пока рыцари победно разбивали деревянную перегородку по всей ее длине, еще несколько десятков человек пало от стрел, затем я услышал треск, радостный вой. Дерево разлетелось в щепки, турнедцы ворвались, ощетинясь мечами и топорами.
Из дворца бегом выскочил барон Вайтхолд, все такой же сухощавый и поджарый, в пышном малиновом кафтане и таких же брюках, на груди поблескивает золотая цепь, на сапогах позванивают золотые рыцарские шпоры: в чужом городе приходится напоминать о своем статусе.
Правда, такая власть крепче и надежнее, чем у восточного владыки, там правит страх, а здесь добровольное служение, у него отдача намного выше, так что да, ладно, я только лишь первый рыцарь в этом рыцарском братстве равных…
Он уставился в меня злыми глазами затравленного зверя.
— И что, вот так в страхе жить целый месяц до следующего полнолуния?
Арбогастр услышал, презрительно фыркнул, еще и ухом дернул, выказывая крайнюю степень неуважения. Всадники взяли меня в широкое кольцо, но сами не отрывали взглядов от чудовищной туши вепря, дикая мощь видна даже в убитом. Бобик все еще рвет загривок, пасть в крови, широкая струя стекает по боку кабана, под ним такая исполинская лужа крови, что почти плавает в ней, и неважно, что это из другой раны, ее не видно…