«Что ты, дуреха, себе напридумала?» — повторяла и повторяла я, принимая душ и уже лежа в кровати, после короткой стычки со Львом, который не хотел уступать мне облюбованное местечко.
Мануэла разинула рот не хуже молодого Пальера, за которого только что заступалась.
И мы оба отпили по глоточку душистого обжигающего чая.
— У французов — язык восемнадцатого века и мягкий сыр.
Будущее для того и нужно, чтобы строить настоящее, исходя из реальных планов ныне живущих.
— Х-ха! — воскликнула она вдруг. — Я испеку вам еще хворост, из теста на виски.