Капитан Торн, занятый следящими устройствами корабля, передернулся под взглядом Майлза.
От пузыря волна движения рябью побежала по лагерю — люди поднимались на ноги. Лица, как магнитом, притягивались к этой стороне купола. Маленькие сгустки людей собирались вместе, несколько спринтеров начали бег. Некоторые люди просто не вставали. Майлз бросил взгляд назад на женскую группу. Примерно половина из них быстро строилась в некое подобие фаланги.
Женщина покачала головой. — Я думаю, её придушили подушкой, милорд. Это было жестоко, ох, это было жестоко. Староста нашей деревни сказал, что я, должно быть, сама приспала её, и не пожелал рассмотреть мою жалобу против Лема. Я не приспала её! Неправда! У неё была собственная колыбелька. Лем сделал её своими руками, когда она ещё была у меня в животе… — Женщина была близка к истерике.
— Инвентаризация, — презрительно ответил Торн.
«Могло быть и хуже», размышлял Майлз. Сержант со своим взводом мог бы захотеть поиграть с ним в Лоуренса Аравийского и шестерых турок. Коммодор Танг, начальник штаба дендарийцев и признанный фанатик военной истории, не так давно вывалил на Майлза целую серию классических военных мемуаров. И как полковник Лоуренс сбежал из этой ловушки? Ах да, прикинулся дурачком, и пленители просто вышвырнули его наружу, в грязь. Должно быть, Танг всучил свою книгу и Мьюрке.
Майлз устало нахмурился. — Начиналось все так просто. Почти так же просто, как дело на Единении Джексона. А потом дела пошли наперекосяк. Потом — совсем наперекосяк…