Декоративные разноцветные искорки очерчивали шарообразное поле большого антигравитационного пузыря. Внутри парила женщина. Она играла, и ее руки цвета слоновой кости мелькали на фоне зеленых шелковых одежд. Все четыре руки…
Еще до полудня они остановили своих лошадей у двухкомнатной хижины, которая стояла на краю рощи сахарных кленов — одному небу было известно, сколько лет назад она была посажена, но с тех пор клёны расселились самосевом по всей долине, там и сям. Горный воздух был чист, прохладен и напоён солнечным светом. Несколько кур копошилось в сорняках. По забитой водорослями деревянной трубе, протянутой из леса, сочилась вода, переполняла выдолбленную колоду, превращалась в ручеёк с пышной зеленью на дне и бежала прочь.
Движение привлекло взгляд Майлза: бегущий человек. Это не было случайным суетливым бегством от враждебной группы: этот просто бежал с большой скоростью, склонив голову и отбивая голыми ногами по земле яростный ритм. Он в основном придерживался периметра, за исключением обхода вокруг границ женской группы. Он бежал и плакал на ходу.
Окликнувший его человек был одет столь же консервативно, как и Фелл, и сбоку его прикрывал молчаливый слуга, на котором так и было написано «телохранитель». Телохранитель был в форме: алая шелковая куртка с высоким воротником и свободные черные брюки, — но без оружия. На станции Фелла без оружия ходили все, кроме людей самого Фелла; на этот счет здесь были самые суровые правила, какие Майлз встречал за свою жизнь. Но мозоли на жилистых руках телохранителя говорили, что он способен обойтись и без оружия. Взгляд его все время рыскал, руки чуть заметно подрагивали: все свидетельствовало о гипер-бдительности, подстегнутой препаратами. Если прикажут, он нанесет удар с ослепительной скоростью и всей силой адреналинового безумия. А еще он уйдет на пенсию молодым и остаток своей короткой жизни проживет инвалидом с нарушенным обменом веществ.
— Не всегда. — Он понадеялся, что свет был слишком тусклым, чтобы заметить, как он покраснел. Она напряженно разглядывала его физиономию.
«Есть контакт, — выдохнул Майлз про себя. — Мы начинаем понимать друг друга».