Как только глаза привыкли, Майлз выяснил, что темнота — понятие относительное. Слабо светящиеся потолочные панели тут и там испускали болезненное желтоватое сияние. Наконец Майлз спустился еще на два метра и встал на твердый камень.
Майлз, разглядывая ее уверенный профиль, внезапно пошатнулся от мысли, почему смерть некоей высокой, агрессивной, рыжеволосой женщины все еще терзает ему нутро. Чтобы примириться с другими потерями, за которые он был ответственен не меньше, столько времени не требовалось. Ха. Как поздно до нас доходит. И как бесполезно. И все же горло отпустило, когда графиня Форкосиган повернулась к нему.
Трис держала распределяемые горки и подходившие к ним очереди под жестким контролем. Майлз поздравил себя с тем, что выбрал женщин для распределения еды. Он определенно вызвал здесь глубокий эмоциональный резонанс. Многие из пленников даже бормотали робкое «спасибо», получая пайки в свои руки, и также делали следующие за ними, когда приходила их очередь.
Он двинулся к пузырю со своей максимальной скоростью — трусцой. Майлз был вынужден потрусить вслед за ним, стараясь как можно меньше тревожить ребра. Но он быстро выдохся, и учащенное дыхание мучительно стягивало ему грудь.
— Можно так сказать. — Улыбка барона сделалась острой, точно бритва. — Сама операция по пересадке мозга убивает некоторый процент пациентов, и снизить его невозможно…
Таура запрокинула к нему лицо — весьма непривычный угол зрения.