Вечером его вызвали в Министерство обороны, где представили какому-то штатскому — в руководстве министерства все больше было штатских, причем штатских характерных, среднего роста, молчаливых и с царапающим взглядом глаз, по которым нельзя прочитать, что человек думает. Такой же стоял сейчас перед ним — господи, такого даже при Сталине не было, чтобы армией командовала госбезопасность. Ничего не объясняя, штатский представил ему еще одного штатского, только явно военного, с ранней проседью в волосах и жестким, словно вырубленным топором лицом, дал расписаться в приказе, из которого следует, что он сам, полковник Бажаев, и весь его экипаж, вместе с вертолетом, поступает в распоряжение некоего полковника Симонова и сказал: «Свободны». Вместе с военным в штатском они вышли из здания министерства, не договариваясь, пошли в одну и ту же сторону, потом нырнули в какой-то проулок, завешанный зеленой пластиковой сеткой — строили очередной новодел на месте разрушенного купеческого особняка, и только там, не говоря ни слова, крепко, до хруста в костях обнялись.