— Ну, отец простит мне, если я заработаю несколько синяков в ваших гостеприимных тавернах. Он лишь просил никак не обижать радушную хозяйку. Говорил, что мне следует быть вежливым и предупредительным. И постараться исполнить любую прихоть столь красивой и умной женщины. Бесспорно, насколько это дозволено честью клана.
У подворья купца Компана пролилась первая кровь. Патруль попытался задержать двух оборванцев, бивших окна в таверне, но разгоряченные люди навалились на стражников, решив отбить арестованных. Поначалу солдатам удалось отогнать нападавших, убив при этом троих. Но разъяренные пролитой кровью мятежники не побежали, а отрезали врагу пути к отступлению, выволокли скамьи, бочки и кухонные ножи из таверны и пошли в атаку. Одержав первую победу, толпа двинулась дальше, круша все на своем пути и пуская огненного петуха. Разгромив оружейную лавку на подходе к площади, опьяненный успехом отряд вывалился на опустевшую брусчатку. Где и получил первый залп арбалетчиков, выстроенных тонкой шеренгой у северных домов. Остаток вечера городская стража и бунтовщики гонялись друг за другом вдоль южного квартала, устроив партизанскую войну на истребление.
— Может, мне напомнить, что ты написал на пергаменте, когда впервые получил письмо от друзей с Химмелсталда? Неужели наступила старость, и память тебя подвела? Так я напомню, слово в слово: «Надлежит моему бастарду, Хейдеру, построить два торговых двора рядом с центральной городской площадью и портом, наладить охрану караванов и торговлю, после чего принять под свою руку Лэгпассу, чтобы восстановить крепость и обеспечить безопасность западных границ…» Слово в слово, отец…
День делят на четыре группы: первые пять хинков — с полуночи до раннего утра, затем пять — до полудня, пять — до вечера, и последние пять хинков завершают сутки до полуночи.
— К Гударам тебя и твоего Дейсту! Открывай ворота, пока я не рассердился!
— Если это так, то с ними следует посчитаться…