— Хозяева? — окликнул он пустоту, и в ответ нескоро послышались спешные шаги — немного шаркающие и неловкие.
— Итак, я сдаюсь, — прокомментировал наставник. — И ты, как и любой человек, после таких слов расслабляешь внимание, пусть хоть ненамного — чтобы хотя бы насладиться этим моментом, даже если оставлять мне жизнь и не собирался.
Вот только, если верить утверждениям его соседей, игрой почивший не увлекался, не в меру хмельным его не видели ни разу, а любовницы он не имел.
— «И у нас»? — повторил Ланц. — Неужто и горничная молчит?
— Вопрос не в самолюбии, — возразил он твердо. — И я бы не отказался от помощи, но ни Дитрих, ни Густав попросту сами не знают, чем могут мне помочь, потому что не видят дела; а я вижу. Никто не заметил причин к самому даже началу этого дознания, а я заметил. И сейчас никто не видит, куда идти и что делать, даже…
— Ничего, — покладисто согласился собеседник, и ему вообразилось, что тот даже отмахнулся легкомысленно. — Я все равно вижу ваши чувства; их вы скрыть не можете, как бы ни старались.