— Я вернусь через несколько минут, — заверила та; обернувшись на вновь застывшую, как камень, фигуру, похожую на бесплотную серую тень, она понизила голос до едва слышного шепота, приблизив губы к самому уху. — Я рада, что ты будешь здесь. Что ты будешь со мной сегодня. Для меня это много значит.
— В твоей жажде деятельности. Ты в порядке?
— И это может быть. Меня более интересует, отчего вдруг он стал так спокоен… — Курт прервал себя самого на полузвуке, взбешенно шлепнув ладонью по лбу, и устремился к двери. — Я идиот!
— Я вижу, некоторое здравое зерно в вашем отношении к реальности имеется, — заметил фон Аусхазен и кивнул одному из своих сопровождающих. — Обыщи господина дознавателя; может статься, что я все же польстил его рассудительности.
Курт промешкал мгновение — всего одно долгое мгновение, а потом сорвал обе перчатки, сжав их в кулаке. Он и сам не знал, что ожидал увидеть и услышать — удивление, брезгливость в ее глазах, растерянное «ах!» из ее уст; однако не случилось ни того, ни другого — Маргарет снова взяла его за руку, так же твердо и не колеблясь, и от прикосновения этих пальцев к коже вновь окатило жаром.
— Вальтер, — предостерегающе произнес Ланц, когда тот придвинул к себе листы, исписанные ровными строчками. — Вальтер, ты не можешь этого сделать.