— Верная дочь Церкви, — кривясь при каждом слове, медленно, точно толкая в гору воз, полный камней, проговорил Керн. — Как духовник господин князь-епископ не может говорить о подробностях, однако же может ручаться за ее добропорядочность.
— Извини, — отозвался он. — Не хотел ни задеть тебя, ни оскорбить ее память.
— И я скажу тебе то же, — возразил он, склонившись. — Не посмеешь.
Люди говорят, что боги сражаются друг с другом за души и почитание. Сражаются — и битва эта вечна»…
— Конечно. И то, что ты стал говорить со мной — сейчас, сам — тоже.
— Бездельничаете? Как всегда, — констатировал он, замерев на пороге распахнутой двери; Ланц лениво обернулся, кивнув.