— Я тебе верю, — тут же отозвалась Маргарет, снова подсев ближе, однако дрожь в ее пальцах осталась, едва заметная, но явственная. — Даже если ты ошибаешься — я верю, что, по крайней мере, ты нелицемерен.
— Возможно, не столь громко, но… приятелем… добрым знакомым; словом, не считал ли он вас человеком, коему можно выговариваться?
— Я знала — ты не поймешь! — надрывно проговорила она, силясь вырваться. — Знала — и оказалась права!
— Сегодня ты произносил это чаще, чем «я люблю тебя», — заметила та; Курт с усилием разжал кулак, неизвестно почему пристально посмотрев на ладонь, и стиснул пальцы снова.
— С моей точки зрения, Отто Рицлер умалчивает о чем-то важном. Но может, ему попросту нечего мне сказать? И я впрямь ошибся?
— Сказал, Дитрих. Но ничего, кроме моих ощущений, я не имею.