— К вашей великой радости, могу сказать (и впишу в отчет обязательно), что это — вряд ли, — утешил его Штейнбах и, потянувшись, зевнул, прикрыв рот локтем. — Итак, вы удовлетворены, майстер Гессе?
— Не кричи, этим ты не поможешь ни себе, ни… Успокойся и выслушай, что я тебе скажу. — Курт помолчал, собираясь со словами и силами, и тихо договорил: — Твоя горничная покончила с собой.
— Я не виноват, — повторил парень тихо; Ланц выпрямился.
— Насколько я знаю — нет, прав на ее имущество у него нет никаких, юридически с покойным графом он никак не связан, и она совершенная владелица имения. Однако же — герцог… Как знать, что он может измыслить, связи у него немалые. Абориген прав, надо поторапливаться — обыскать и допросить прислугу поскорее, дабы после не биться в замковые ворота лбом.
— Ваши предположения ошибочны, господин дознаватель, не там вознамерились копать; не надо на меня теперь всех собак вешать. Если что-то и было в его смерти подозрительное, то это не связано с его должностью, а если связано — то не через меня; спросите кого угодно, я на такое не способен и вообще ни в чем крамольном ни разу не замечен.
— Ничего, Отто, — успокаивающе произнес Курт. — Ведь я и просил тебя говорить мне не только о том, что знаешь точно, но и о своих подозрениях тоже. Все правильно. Рассказывай дальше.