Подбородок Черного выдвигается вперед, бесцветные брови сходятся к переносице.
— Ну хватит, — говорит Черный и встает. — Пойду прогуляюсь. Всему, в конце концов, есть предел! — Он выходит, грохнув дверью так, что все вздрагивают.
— Разве он без вас пойдет? — спросил Кузнечик. — Он вас любит.
— Он откажет, — говорит Сфинкс. — В такой просьбе он откажет, поверь. Он сделает вид, что не понимает, о чем я прошу. Он будет просто Шакалом, ему это не трудно. Это даже нельзя будет назвать отказом или притворством, потому что то, что раздает билеты в обратный конец, вовсе не Шакал. Он — оно — собаку съело на таких ситуациях, еще до нашего с тобой рождения. И… честное слово, поверь мне, отсюда, с этой стороны, к нему подхода нет. Только с изнанки.
Крестная кивнула собравшимся. Поправила очки. Откашлялась.
Вытянувшись на койке, заправленной одеялом асфальтового цвета, я испытываю непередаваемое блаженство.