Вождь машинально кивнул, и Маляренко со стоном повалился на землю. Болело все. Особенно странно, что болели даже волосы на голове, — ветер шевелил их, и от этого у Ивана из глаз сыпались искры. Так плохо ему не было никогда.
— Ты не думай, Рома, хоть и амбал, но мне не ровня, — продолжал пыхтеть Коля. Идти ему было неудобно, но выпустить из объятий Ольгу оказалось выше его сил. — Да и Серый, наверное, тоже. Все-таки в училяге самбо занимался. Но против Федрыча я не пляшу. Пробовал уже. Да и, если честно, не хочу я против него идти — хороший он мужик. Правильный.
«На фиг, на фиг! Пока Серый открыто не нарывается — потерплю».
В этот момент Иван почувствовал две вещи: страшный голод и страшную ответственность.
— Не спортсмен? — ехидно прищурился дядя Паша.
Могилу он вырыл на опушке рощи, выбрав, наверное, самое красивое место возле поселка. Потом аккуратно перенес туда тело, укрыл его, не пожалев остатки своей рубашки, и похоронил, насыпав над могилой очень ровный бугор.