Маляренко выбрался на опушку и, усевшись на пенек, стал дожидаться возвращения дозора. Парни, отошедшие в степь шагов на триста, бодренькой трусцой, все время настороженно оглядываясь, возвращались к ставшей уже родной рощице. Судя по их улыбающимся рожам, собак они так и не заметили.
Проснулся Ваня от того, что кто-то изо всех сил пнул его в бок и в плечо. Он мгновенно открыл глаза и не увидел ничего — вокруг была полнейшая тьма. Почему-то жутко болели уши, как от резкого и сильного перепада давления. Ивана чем-то сжимало со всех сторон, и отовсюду шел громкий, отвратительный треск и скрип. Это было жутко. А еще рядом кто-то то ли выл, то ли хрипел. Это было очень страшно. Иван изо всех сил задергался, пытаясь освободиться. Со стороны его движения напоминали конвульсии или припадок падучей. Не справившись с тем, что его держало, Иван затих. И хотя боль в ушах пропала, а глаза смогли навести резкость, голова все еще гудела.
— Вот сейчас мы это и выясним… — Ермаков еще раз внимательно посмотрел в глаза Ивану. — Ты уже понял, где мы?
Раздавшийся из-за плетня многоголосый женский визг был явно громче смолкшего движка.
Из резиденции Маляренко раздался богатырский всхрап. От дальнего шалаша ему вторил укрытый шкурами вождь, которого злая на весь мир Ольга велела отнести от нее подальше.
— Вид у тебя унылый… Ладно, давай плохую новость. — Глаза у Коли в предвкушении такой добычи загорелись.