Ночной рейс из Алма-Аты в Москву, затем пограничный контроль, бешеный забег на другой терминал и посадка на следующий рейс порядком измотали Ивана. Будучи человеком раздражительным и нетерпеливым, а также большим ценителем комфорта, он плохо переносил подобные «приключения».
«Поздравляю вас, Иван Андреевич, — внутренний голос был полон сарказма. — Вот вы и рогаты! Тьфу! Ни хера не понимаю я в этой бабе. Не почудилось же мне это? Или почудилось? Блин. Не знаю».
Романов погрозил ему пальцем, не иронизируй, мол.
На преодоление дюны ушло три часа. Когда солнце потихоньку начало скатываться на запад, Иван сел на самой макушке тридцатиметровой песчаной горы и посмотрел на краснеющее море и на открывшийся перед ним степной простор. Пески осталась позади. Впереди вновь было целое море разнотравья, колыхавшееся волнами под порывами ветра. Кое-где темно-зелеными пятнами на этом разноцветном море лежали «клумбы» кустарника. А на горизонте едва различался лес. Маляренко напряг зрение.
— Живой? — Над Иваном навис темный силуэт. Судя по обеспокоенному голосу, это был Серый. — Погоди, мы сейчас тебя под навес отнесем.
— Фуууххх! Пусто! — С огромным облегчением Маляренко перевел дыхание и пристальнее осмотрел свою находку. Вся морда автобуса была вдребезги разбита и страшно смята. Иван с содроганием увидел бурые пятна, натекшие на белый крашеный металл. — Кому-то не повезло. Ты смотри — а салон-то пустой! Все вытащили… молодцы. Бааа! Знакомые все лица! — На борту машины висела поцарапанная табличка «Аэропорт — Центр». — Хотя, может, и не та.