— Иди, работай. Там видно будет. — Иван смотрел на удалявшегося Романова и решал, что с ним делать.
Успев засветло забаррикадировать проход, Иван принялся впервые в жизни разделывать тушку птицы. Голод добавил энтузиазма, а нож и дельные советы таксиста — скорости. И вскоре тщательно ощипанная, выпотрошенная и порезанная на куски птица заняла свое место в кипящем ведре.
Иваныч поднялся, осторожно вылез из машины и пошел, глядя из-под повязки одним глазом, по узкой просеке вслед за пассажиром.
Прооравшись, Ваня успокоился, развесил сохнуть на кустах выстиранную одежду и полез мыться. Занятие это было чертовски унизительным, Маляренко не помнил, чтобы подобное с ним случалось даже в детстве. Ледяная вода окончательно охладила эмоции Ивана и он, наконец, включил мозги.
«Эдак его надолго не хватит. Сточу на хрен».
— Но у меня есть личная просьба. — Маша вытерла слезы и твердо посмотрела в глаза вождю: — Убейте и его тоже.