Оп-па! Вот это финт ушами! Иван и Николай дружно выпучили глаза.
Романов, затеявший, в связи со своим новым «старым» семейным положением, строительство отдельного домика, с облегчением бросил месить глину и направился в «кабинет» вождя. Вождь выволок из-под навеса столовой одно кресло и, поставив его на солнышке, загорал. Грязный, словно чушка, Володя подошел и со стоном повалился прямо на землю.
— Ежа сделаю, — в ответ на вопросительный взгляд Ивана буркнул он. — Ты это… Возьми там костыль противоугонный. Как биту в городках бросают, видел?
Придя в себя, мужчина огляделся. Прыгать тут он опасался — противоположный край выглядел очень ненадежным: плюнь — и осыплется. Еще разок отведя душу крепкими словечками, Иван двинул вдоль расщелины в сторону моря. До желанной рощи оставалось не больше полутора километров. Всего через сотню шагов промоина начала расширяться, быстро превращаясь в распадок. Прикинув, что такими темпами еще через сотню метров распадок можно будет перейти, спокойно спустившись и поднявшись на другую сторону, Маляренко поспешил дальше. Обойдя очередную «клумбу», прилепившуюся к краю овражка, Иван замер.
Уходя в лагерь, Маляренко оглянулся — возле могилы тихо плакала женщина. Иван окинул взглядом погост, бескрайнюю степь за ним, остановился и сел в тени дерева, дожидаясь, когда она простится с мужем, чтобы проводить женщину в лагерь. Алина сидела на земле и что-то вполголоса говорила, глядя на могилу. Ваня закрыл глаза и задремал.