От страха девчонка сжалась еще больше. Маляренко ее пугал.
— Иван Андреич, вы не думайте, я бы с вами ушел, — Юра, не торопясь, крутил баранку, — да только… Настя в положении, и рисковать я не хочу.
Бывшие военнопленные, Макс и Алишер, ныне подсобные рабочие под началом Звонарева, шустро подхватили вождя и потащили к дальнему шалашу — отсыпаться. Заносить в дом эту благоухающую тушку женщины категорически запретили.
— Съел, Геннадьич? Бери молодого — пусть за двоих отрабатывает. С Иваном я сам поговорю.
«Это знак. Это что-то значит. Спасибо, мама. У меня все будет хорошо!»
Пройдя еще километров пять, путешественник вновь вышел на песок. Но это был уже не пляж, это были настоящие барханы, которые одним боком уходили в воду, а другим — смотрели на настоящую пустыню, которая тянулась до горизонта. На самом-то деле это были, конечно, не барханы, а дюны. Но выросший вдали от моря Маляренко это слово позабыл. Шагать сразу стало гораздо тяжелее. Песок осыпался под ногами и проникал в обувь. Приходилось часто садиться и вытряхивать туфли, но уйти с барханов вниз, в пустыню, подальше от берега, Иван не решался.