— Молодцы, девочки! Сегодня все отлично поработали! — Алина, одетая в сногсшибательное танцевальное платье из латиноамериканской программы, хлопнула в ладоши. Женщины остановились и оживленно зашумели — танцевать нравилось всем. Песнопения у костра народу в итоге приелись, и Николай, с согласия Ивана, предложил Алине устроить танцевальный кружок, волевым решением записав туда всех жителей поселка. После двух занятий в кружке осталась одна «молодежь»: Оля, Света, Ксюша, Дима и Юра Студент. Парни, после того как Светка, наконец, определилась, потихоньку помирились и хоть лучшими друзьями не стали, но, по крайней мере, уже не дрались при каждой встрече. Зато все остальные каждый вечер присутствовали на занятиях, с удовольствием наблюдая за танцующими парами. Да и Алина, чувствуя, какими влюбленными глазами на нее смотрит ЕЕ мужчина, каждый вечер выходила в новом платье и туфлях. Народ ошарашенно пялился то на сверхэротичные костюмы из «латины», то на белоснежные бальные платья из европейской программы. На фоне плетня, кухни, костра и хаты, крытой камышом, смотрелось это шизово.
Алина, глядя на мужа, счастливо рассмеялась. Выпучив глаза и усиленно вентилируя рот холодным воздухом, тот попытался улыбнуться в ответ.
Утром третьего дня Иван выхлебал котелок бульона и, прихватив лопату и бутылку с водой, ушел из лагеря.
— Эх! Красотища! — Ваня чувствовал, как прямо сейчас он делает что-то важное, новое и интересное. — Вот тут и остановимся. Вглубь, к большому роднику не полезем. Кто знает, что там водится.
Где-то в глубине живота у Ивана появился странный холодок. Почему-то захотелось громко ругаться. Через минуту, когда ходуном заходило левое колено, Ваня понял, что ему безумно страшно. Что с ним произошло нечто непонятное и оттого жуткое. То, с чем он не сможет справиться. Опять захотелось заорать что-нибудь матерное, чтобы его услышали и разбудили. Пусть он окажется в психушке, пусть в вытрезвителе, наконец. Но только не здесь. Не в этом странном, непонятно откуда взявшемся мире. Маляренко присел на корточки и оперся ладонями на край крыши. Раскаленный металл снова обжег кожу, и Иван, посмотрев на свои покрасневшие пальцы, вспомнил, как обжегся, когда лез из окна на крышу. Ругаться захотелось в два раза сильнее.