— Экономия… — эхом откликнулся Пирр. Слово он произнес чуть иначе, на греческий манер: «ойкономиа». Затих.
На вопрос о римлянах у святой и вечной тоже ответ нашелся.
— Чему радуетесь, братия? — возмутилась аббатиса, — Плакать надо! Потому, что эти люди христианами считают себя, а язычниками — нас. Одно спасение, над ними Пенда насмешничает… Он–то весь Новый завет прочел прежде чем жениться на христианке! Бывает, задаст вопрос, выслушает ответ, восхохочет… И в Мерсии становится как–то неловко числиться христианином, не ведая ни символа веры, ни молитвы Господней!
— Да, — сказала Эйра. — Сэр Кэррадок чуть жив остался.
Вышитого шелка привезла достаточно, чтобы наспех с иголками не возиться. Драгоценная ткань ляжет старинными складками, соединив традиции Республики и Империи… Вот только на голове не будет ни платка, ни шапки: не столько ради местного обычая, сколько для того, чтобы всякий видел — на лбу сиды нет венца! Хорошо бы в приветственной речи Сенату напомнить легендарное происхождение бриттов. Хорошая шутка: «В стране потомков Брута нет места Цезарю!» Жаль, главный титул так называемого короля Артура звучит не иначе чем Imperator Britannia, да и Настю не хочется подставлять.
У Пенды что, приступ подозрительности? Прежде такого не водилось.