— Я не шучу. Меня сняли. Абсолютное большинство… вотум недоверия… Наверное, мне эти слова больше не пригодятся. Вот так…
Шашка с тихим шепотом утонула в деревянных ножнах. Ладони горят… Интересно, сестра права и перчатки спасут — или у Рима будет вторая августа с мозолями? Зато, когда правая рука ложится на рукоять, так и хочется зацепить ребром ладони навершие, шашка сама в руку прыгнет, хлестнуть наотмашь. Анастасия понимает: против настоящего бойца ей и трех вздохов не устоять. Если враг успеет сделать первый!
Порыв пришлось задавить. На смену ожиданию радости явилось холодное рассуждение. Шепот — мыслям трудней ускользнуть, если их проговаривать вслух.
— Нет, — сказала Немайн, — многих дома ждали семьи. Но возвращались не все… И не всегда было, куда возвращаться.
— Только святейший Пирр — не дружинник и не ополченец, а малодушие, увы, и на апостолов накатывает. Петр от Спасителя три раза отрекся, чтобы шкуру спасти… А потом в Риме на крест взошел, и нынешние римские папы несут имя его наместников с гордостью. Переменился, выходит. А некто Пирр — переменился?