— А нельзя ли ее как–нибудь увидеть, хранительницу? Хотя бы издали?
Римлянка очарованная — надежду на верность. Если она признает избранного императора — никто спорить уже не посмеет. Что видит Гулидиена равным — не намекнула, сказала прямо… Приложить к таким словам золотую буллу с государственной печатью империи — и кончено! У дальней родни не станет надежды, нового правителя будут выбирать из его с Кейндрих детей. Только вот признание, выходит, случится не скоро. Не раньше, чем через четыре года. Все это время нельзя ссориться ни с Анастасией, ни с колдуньей из холмов. Императрица смотрит на сиду, как дите на маму — пока действует заклятие.
— Сражение давать не вздумай, — сказал, — твое дело не перебить врагов, а занять.
— Володенька, бяку брось! Брось, кому сказано!
Добротная, но тронутая непогодой одежда, новенькие сапоги с широкой подошвой… Почти как…
Дудки! Это легионы — для дорог! Для того, чтобы ни разбойник, ни варвар не смели тронуть артерии и вены, по которым течет кровь империи. Товар!