— Это всё равно… — Аня запнулась, сообразив, что это далеко не всё равно, и торопливо поправилась: — То есть это хорошо, что вы не уголовник, но ведь есть все хотят, даже уголовники. И не уголовники тоже. Так что в этом смысле — мне всё равно.
— Откуда я знаю, что дальше? Я думала, что вы спросите, зачем мне всё это надо… — Аня помолчала и на всякий случай напомнила: — К тому же, вы собирались в ресторан ехать.
— С мужем, наверное? — догадался Евгений Михайлович. — Впрочем, извините, это не моё дело.
— Ладно, сейчас сумки соберу, — сказала дама Маргарита. — Ты мне поможешь немножко? Чтобы побыстрее. Я как-то растерялась, а Василий в машине ждет.
— Ой, да, — спохватилась Аня. — Извините, пожалуйста. Я себя веду просто недопустимо. Просто ужасно себя веду! Прошу в дом. Не сердитесь на меня.
Аня не стала рассказывать сердитому Олежеку, что Льва Борисовича уже давно успели обобрать до копейки и пустить по миру, так что взять с него совершенно нечего, Евгений Михайлович это прекрасно знает, а всё равно собирается лечить… Очень хотелось рассказать, но она не стала. Потому что давно уже поняла: такие рассказы большинству людей совсем не интересны. Вот про ужасы всякие, про насилие, грабежи, взрывы и тому подобное — интересны. А про нормальные вещи — не интересны. Некоторые в нормальные вещи даже не верят, раздражаются и говорят, что такого на свете не бывает.