Прямо на глазах недоумевающего филолога с чубом она начала вершить самые невероятные вещи, на языке специалистов банально именуемые диверсией. Используя свой солдатский ремень и автоматическую винтовку как рычаг, хитрая дочь богоизбранного народа внаглую изогнула два прута золочёной ограды, образовав вполне достаточную для проникновения дыру…
— Ваня, вам оно видеть не надо! У вас больная нравственность… — объявила Рахиль, ладошкой прикрывая глаза покрасневшему подъесаулу.
— Рахиль, я сдаюсь. Только не заводись, и без тебя…
Голодная еврейка вспыхнула до ушей, но ограничилась лишь грозным рычанием в животе. Это было последнее предупреждение. Есть девушки, которых лучше кормить — от греха подальше…
— Рахиль, солнышко моё иудейское, ты как туда забралась, а?
— А и чаво гвалт, бабоньки? — старательно имитируя казачью речь (так, как она её понимала!), начала переговоры иудейская антитеррористка со стажем. — Чё шумим-то? Али война с германцами, али со стиральным порошком перебои, а то ить у самой муж пьяница, чем огород копать буду, дети-то растут как на дрожжах, и хоть свекровь стерва, а президента выбирать всё одно надоть!