На только что разрушенное совершенство он внимания не обратил. Не до того. Очередная попытка вновь закончилась провалом.
В момент очередного наплыва рука Кима дрогнула, и факел выпал. После этого свет шел только из-за спины и медленно удалялся. На краю сознания билось желание спросить рейнджера, что он видит, не приближается ли чудовище, не пора ли обнажить оружие, чтобы хотя бы выставить его, ощетиниться сталью – не для того, чтобы победить, но хотя бы для того, чтобы заставить хищника поперхнуться, захлебнуться черной кровью, застрять у него в глотке, не дать ему расправиться с товарищами так же, как и с ними.
Оратор явно импровизировал. Ким был уверен, что мог убить всех, кто стоял перед ним и за ним, причем в бою один против остальных. Заодно убить жреца, и это сделать ему хотелось очень сильно. Так что импровизация, может, и удалась, но слова были очень далеки от действительности. Жрец просто решил еще раз подчеркнуть, что Затворник позволяет умирать на арене всем, кому вздумается.
Как ни странно, но наступление зимы не принесло немедленных морозов. Воздух остыл, но лишь настолько, чтобы снег перестал таять. Зима решила все-таки заступить на пост, но спросонья делала свою работу с ленцой, без старания.
Отряд рассредоточился. Каждый из них (иногда по двое, но не больше) то шел беспечно, как простой подвыпивший вояка, то скрывался в тенях, проходя незамеченным мимо очередного патруля. Они сходились, расходились, иногда собирались в каком-нибудь укромном месте, чтобы обсудить, как пробираться дальше.
На мгновение просветлевшее лицо вора снова помрачнело.