– В смысле? Вы же сами только что сказали – текст.
Корректор как будто хотел сделать шаг вперёд, но замер в нерешительности.
Zweitens, im Sommer in der 43. gab es keine Reorganisation des Ghettos in Kamenez, zumindest, soweit ich weiß.
– Что ты, конечно, были! Такие коробочки из хрупкого дерьма, в которых лежал рулончик туалетной бумаги. На нём полагалось подробно записывать, кто ты, откуда, как звали твою собаку, с кем спал твоего деда дядя и всю историю государства Российского аж до Рюрика. От руки записывать, карандашом, своим почерком солдатским. Эти коробочки сгнивали в земле быстрее, чем успевал остыть убитый солдат. Но и те в сорок третьем году отменили.
– Послушайте, успокойтесь, пожалуйста, – сказал Клочко. – Что бы с вами ни произошло, это уже позади. Вы находитесь в безопасном месте. Я здесь, чтобы помочь вам. Я…
– А где этот Клочко находится? Здесь, на Украине?