Что-то есть в этой перламутровой, мерцающей коже, в темноте волос, в линии ключицы, что заставляет наслаждаться им, точно великолепным произведением искусства.
— Эй! За кого вы меня принимаете? За Тайрун-Видящую, воскресшую от вечного сна? Откуда мне знать, каким Домам ваш Лиран-ра успел наступить на мозоль? Я по манере держаться могу догадаться, что Танатон претендует на лидерство, но откуда мне знать, как он собирается воплотить свои амбиции в жизнь?
— Эль-ин называют эльфами потому, что это позволяет хоть как-то классифицировать вас в человеческой системе понятий. Только вот никому не пришло в голову проверить, подходит ли вам подобное определение. Вас назвали эльфами и действовали соответственно. В результате мы имеем Оливулский конфликт и всё, что за ним последовало. — Он позволяет строго дозированному гневу и горечи мимолётно проступить на спокойном лице. — До сих пор не понимаю, как эти идиоты додумались до Эпидемии. Это уже слишком даже для помешанных на биотехнологиях имперцев! Они же собирались завоевать вас, а не устраивать поголовную резню!
Встаю. Отворачиваюсь. Подхожу к стене, отслеживая цепочку узора. Никто не проявляет ни малейшего следа нетерпения.
— Я не позволю так просто убить себя, val. И даже если вы сумеете убрать меня, остаётся Нуору. Её не остановить.
Открываю глаза и медленно сажусь. Аррек лежит в нескольких шагах от меня, у противоположной стены нашего маленького убежища. Когда человек или эль-ин засыпает, его черты расслабляются, лицо становится моложе. Во сне все выглядят детьми. Но не князь рода Вуэйнов. Этот даже сейчас умудряется поддерживать все свои щиты. Тонкие щупальца его чувств лениво подрагивают, оплетая ничего не подозревающий мир. Если они решат, что нам угрожает опасность…