– Вроде того, дорогая, – захихикала старуха. – А теперь скажите мне, госпожа Морваннег, если, конечно, вас так и в самом деле зовут, – куда же вы направляетесь в своей красивой колеснице? И почему вы мне так напоминаете одну старую знакомую?.. Ведь у мадам Семелы хорошая память, она никого никогда не забывает.
И он протянул Тристрану руку, которую тот пожал с большим удовольствием. А потом обменялся рукопожатием и со священником.
– Очень вам сочувствую, – отозвался Тристран. – Но звезда…
– Как тебя зовут, мальчик? – спросила она голосом сладким, словно коричневый мускусный мед.
Сегодня же он чувствовал себя важной персоной: они с Томми не выпускали из рук толстых дубинок, и, если к стене подходил кто-то из чужестранцев, караульные сурово сообщали: «Завтра, завтра, добрые сэры. Сегодня никого пропускать не положено».
Черная карета неслась, запряженная четверкой вороных лошадей. Правил ею какой-то бледнолицый тип в длинной черной одежде. Экипаж был шагах в двадцати от Тристрана. Тот замер на обочине как вкопанный, часто дыша, и попробовал окликнуть возничего – но дыхание его еще не восстановилось, и из сухого горла вырвался только скрипучий шепот. Он хотел закричать – а получилось захрипеть.