— Леш, у меня внутри от сладкого уже все слиплось, — пожаловалась Настя. — Я же десерты здесь каждый день ем. Я больше не могу.
— Лешенька, — взмолилась она, — ну пожалуйста, я тебя очень прошу! Она со мной будет разговаривать абы как, лишь бы отвязаться побыстрее, и ничего вспоминать не станет, она даже не постарается вспомнить.
Через час полковник Алекперов сидел в кабинете полковника Селуянова и разливал коньяк в малоподходящие для столь тонкого напитка водочные стопки — никакой другой более или менее пригодной для дружеского возлияния посуды у Николая Александровича не нашлось.
— Ты, Сашенька, последний в этой цепочке. Я до последнего не хотел пользоваться тобой как источником дохода, потому что понимаю, каково сыну услышать такую правду о своей матери. Сначала я продал информацию брату погибшего Миши Савиных — Максиму Крамареву, и то только потому, что совершенно случайно узнал о его конкуренции с сыном того самого Разуваева. В тот момент денег хватило на первоочередные покупки, но потом выяснилось, что нужно еще покупать и покупать, а следовательно, тратить и тратить. Я хочу жить красиво и не вижу в этом ничего постыдного. Вот тут я и решил написать тебе. У тебя еще есть ко мне вопросы?
Он точно помнил, что Хан велел обязательно задать этот вопрос, потому что хотел знать, кому еще Кузьмин продал информацию.
— Прошу, — он сделал рукой широкий жест, приглашая к столу. — Сначала холодные закуски, потом на выбор баранина или рыба.