Пушкарь нырнул под прилавок и поднялся с толстым мотком веревки в большой палец толщиной.
— Тихвинский монастырь? — изумился гость. — Не слышал о таком ни разу!
— Да ты про указ-то скажешь наконец, Иван Юрьевич, али так и будешь округ да около ходить?
— Я буду гореть в аду, — прошептал Иоанн. — Ты готов отдать самого себя, лишь бы сгубить меня.
Бояре дело свое исполнили споро: все семеро схваченных были знатными ханами и мурзами. Рубили, видно, только скромно одетых крымчаков. Тех же татар, что выглядели солидно, брали живьем.
— Ладно, корми, — смирился князь. — Ныне он здесь хозяин. Будем надеяться, и впредь не подведет.