Помимо детей боярских, к Коломне подошли десять тысяч стрельцов. Людей взрослых, основательных, а потому содержащих оружие в полном порядке. Они тоже попали под руку Андрея, и их тоже князь заставил сделать себе дополнительно по полторы сотни патронов — вместо предусмотренных разрядом пятнадцати.
За хлопотами разгорелось лето, южные рубежи никто не тревожил, и постепенно лагерь проникся обычной леностью и безалаберностью. Бояре потихоньку начали забывать, по какой причине их исполчили чуть ли не до последнего новика, зачем собрали на Оке. Служивые люди все больше предавались пирам и начали высчитывать дни, оставшиеся до первых заморозков — когда будет можно отправиться домой. Стрельцы от вопросов правильности использования бердышей и скорости чистки ствола, чтобы не полыхнул новый навес пороха, перешли к обсуждению цен на овес и репу, мест доходного сбора ревеня и заключению уговоров, которые можно будет исполнить по возвращении в свои слободы. Попытки Андрея вывести их на тренировки встречали все большее и большее непонимание, бердышами стрельцы махали с ленцой, фитили крутить ленились.
— Бей татар!!! — орали самые первые из них, прежде чем насадить басурман на рогатины или самим выпасть из седла с пикой в груди.
— Плохо, — согласился Зверев. — Что теперь делать, и не знаю…
— Здрав будь, Пахом Ильич. — Боярин поднял и повертел в руках выставленную на прилавок литровую кружку. — Как служба?
— Тепла тут много, а свежего воздуха нет, — парировал Андрей. — Дыра-то над постелью, небось, вовсе не открывается.