— Я, боярин, завсегда ответ держать готов. Убедиться хочешь али так поверишь?
Только в день Иоанна Богослова князь Бельский все же пригласил Андрея к себе в палатку. Причем сделал это через обычного холопа, хотя при нем имелось в достатке людей боярского чина. Сам воевода, в накинутой поверх кольчуги песцовой шубе, восседал на кресле, богатой отделкой из слоновьей кости сильно напоминающем трон, по сторонам стояли несколько воевод в бахтерцах и зерцалах — словно немедля в бой собирались. Перед ними переминался посередь персидского ковра мужичонка обтрепанный и усталый, с загрубевшей загорелой кожей, с черными полосками въевшейся в морщинки пыли на шее и на лбу, одетый в простецкие шаровары и рубаху — но опоясанный добротной саблей и с пороховницей на боку
— Вставай, сова, медведь пришел, — разбудил его Андрей неведомой в здешних временах детской присказкой.
— Тогда снедью займись. Путь долгий получился, люди устали. Накормить надобно вкусно и сытно. И хмельного чего им налить. Кроме тебя с этим никто не разберется. А с печами я сам. Ступай.
— Что проку от поблажек, коли Господь все едино любое прегрешение видит? — искренне удивился Иоанн. — Жить так надобно, чтобы гнева Божьего не опасаться. Грех спрятанный все едино грехом останется.
— Сил маловато все же, Андрей Васильевич… — не очень уверенно возразил опричник и снова наполнил кубок. Вслух он ничего не сказал, по мысль была понятна. Она оставалась все той же — кто будет за старшего? Если действовать общей силой — придется определять местническое старшинство, которое дамокловым мечом повиснет в будущем над сыновьями, внуками и правнуками на веки вечные. Если каждому за себя — расклад выходит больно неравномерный.