— Прости, что так встречаю. Отчего-то суставы разболелись столь сильно, что шелохнуться больно. Топят слуги, топят, но и жар не помогает.
— Пушкарь рязанский мне три бочки пороха отсыпал, помнишь? — кивнул Андрей. — Так вот они и взорвались. Такая вот случилась незадача. Однако же татары после сей напасти ушли.
Следующим днем рязанские пушки грохотали с утра до вечера — однако вблизи дальнего брода не появилось даже малого татарского разъезда. Еще день прошел в тишине и неведении, а на третий — через брод на юг много-много часов шли закованные в броню рати, спешащие догнать и наказать за набег захватчиков. Для дюжины ратников это означало, что их служба завершена.
— День сменяет ночь и зима лето по воле Божией, князь, — укорил его Филипп.
Путь домой для Андрея Зверева был невыносимо тяжек. Уезжал он удельным всесильным князем. Возвращался обычным служилым помещиком. Как сказать об этом жене? Как примет новое положение тот же князь Друцкий, что решат родичи далекого неведомого жениха старшей дочери? И постоянно пульсировало в мозгу сомнение: верно ли он поступил? Стоила ли эта жертва сохранения на троне вечно колеблющегося интеллигентика и святоши?
— Что ты говоришь, Андрей Васильевич?! — как-то даже испугался боярин. — Люди святые, Христа ради юродивые, совестью одной живут и слово Божье заблудшим приносят.