— Это совсем не то, что я имею в виду, Г. Ш., — заметил Шутт, улыбаясь.
— Я была самым маленьким ребенком в семье, из всех девяти детей — не самым младшим, а самым низкорослым. Взрослые в нашей семье работали, и дети зачастую были предоставлены сами себе, и как большинство детей, не признавали ни демократии, ни дипломатии. Если сам не можешь за себя постоять, никто тебе не поможет, и ты так и будешь козлом отпущения. Разумеется, будучи самой маленькой, я должна была драться чаще других, чтобы избежать оскорблений и излишней домашней работы. Знаете, каково это: иметь сестру, которая младше тебя на пять лет, но то и дело норовит тебя поколотить?
Маленький легионер повернулась, отыскивая глазами командира, чтобы выразить протест по поводу такой заботы. Пока она искала Шутта, ее противники уставились на огромную фигуру, занимавшую все пространство между ними и намеченной жертвой.
— Это всего лишь следование прямым указаниям, полученным от вашего командования, сынок. Они легли мне на стол в тот самый момент, когда ты появился на этой планете. У меня нет намерений лезть в твои дела, но сдается, кто-то там, в верхах Легиона, не очень-то тебя любит. Во всяком случае, они очень внимательно следят за твоими действиями, ожидая, когда ты сделаешь ошибку.
Атмосфера встречи стала значительно более непринужденной, когда командир наконец объявил о ее окончании. Все три офицера валились от усталости и обнаруживали склонность к неудержимому хихиканью при самой глупейшей шутке.
— Я хочу… как вы говорите… принести извинения. Я только лишь хотел посмотреть, как здесь устроена кухня. Мне следовало бы спросить разрешения, но повара в тот момент не было. Пожалуйста, считайте, что это моя ошибка. Я не должен был заходить на кухню, не спросив разрешения повара. Я извиняюсь.