От огней и пляски искр стало подниматься сиреневое сияние, напоминавшее чем-то густой утренний туман, разве что невиданного цвета. Туман густел, густел, поднимался и поднимался, без всякого хаотического распространения, держась в неких строго отведенных пределах, непонятно как его ограничивших, принимал форму высокой полусферы, совершенно скрывшей возвышение…
— То есть как это — историкам неизвестно совершенно?
— Ничего, — подтвердил Маевский. — Ущелье как ущелье… — его взгляд стал озабоченным: — Благородная Элвиг… А не мог наш друг там подхватить какую-нибудь заразу, вызывающую…
— Мои поздравления, господа, — негромко сказал Шорна бесстрастно, даже не пытаясь изобразить на лице несуществующие эмоции. — Неплохо для ваших молодых лет и невысоких чинов, должен заметить. Благородная Элвиг, я понимаю, что именно это обстоятельство вы и имели в виду, рассчитывая, что победителей не судят. Вам прекрасно известно, какая награда причитается за книги цвергов… Но, повторяю, не бывает бесконечного везения, так что хорошенько запомните мои наставления…
— Прекрасная Элвиг, я вам повторяю громко, внятно, членораздельно: это смертельное место. Оттуда не возвращается ни одна живая душа. Вам понятно?
— Кетранк? Вижу, вижу, что всю ночь старательно бдили, вон как зеваете… Что там наш подопечный?